Физрук-3: назад в СССР [СИ] - Валерий Александрович Гуров

Палыч, кивая на Зимина — единственного из присутствующих, кто оставался на ногах, не считая меня.

— Что ты натворил, Сергей? — спросил я у него.

Тот лишь дернул плечом.

— Вашего ученика, товарищ Данилов, задержали на месте преступления, — произнесла инспектор по делам несовершеннолетних.

— Так уж и преступления? — не поверил я.

— Вчера вечером, в двадцать два часа, дружинники, проходя по улице Луначарского, увидели в аптеке номер пятнадцать свет, — принялась докладывать старший лейтенант. — Кто-то бродил по торговому залу с фонариком. Обследовав входную дверь, ребята убедились, что замки целы, тогда они обогнули здание аптеки и затаились у служебного входа. И через пять минут показался мальчик с коробками в руках. Они его задержали и привели в опорный пункт. При первичном допросе задержанный назвался Зиминым Сергеем Севастьяновичем, учащимся восьмого «Г» класса средней школы номер двадцать два.

— Это и впрямь был ты, Сергей? — спросил я.

Тот лишь мрачно кивнул.

— Зачем ты забрался в аптеку?

— За лекарствами, — буркнул он.

— Уверенна, что за наркотиками! — встряла товарищ Царева. — Это результат разлагающего влияния преподавателя физкультуры!

— Я для матери хотел взять лекарства! — вскинулся паренек.

— Украсть! — злорадно уточнила завучиха.

— Я не крал, — упрямо возразил Зимин. — Я оставил деньги на прилавке!

Я вопросительно посмотрел на милиционершу.

— Да, это верно, — подтвердила инспектор.

— Так почему же ты не пришел днем, чтобы купить их? — спросил директор.

— Я приходил, — ответил парнишка, — но тетка, которая там работает, сказала, что нужного лекарства нет… А это неправда!

— Как это — неправда⁈ — закудахтала Шапокляк. — И какая она тебе тетка?.. Это уважаемая женщина, провизор…

— Неправда, потому что их позавчера завезли, — продолжал Зимин. — Я видел, как разгружали коробки, а на них название по-иностранному.

— Может, ты что-нибудь перепутал? — спросил я.

— Ничего я не перепутал, — пробурчал он. — Нам раньше тетя Вера из Германии присылала. Она там на стройке работала, а сейчас вернулась на Родину… И вот я хотел купить, а эта… провизор… врет… А матери нельзя без этого лекарства…

— А что стало с лекарством, которое у него отняли дружинники? — спросил я Лилию Игнатьевну.

— Как положено, — пожала та плечами, при этом пряча взгляд, — будет приобщено к делу…

— Да вы что, с ума посходили! — заорал я. — Пойдем, Сережа, купим твоей маме эти лекарства.

Я подошел к нему и взял его за плечо.

— Что за самоуправство! — подскочила Эвелина Ардалионовна. — Пал Палыч, прекратите это безобразие!

— Идите, Александр Сергеевич, — сказал Разуваев. — Я попрошу Григория Емельяныча провести начало вашего следующего урока.

— Я с вами, товарищ Данилов, — сказала милиционерша. — Посмотрим, как будет вертеться эта… провизор, когда увидит мои погоны.

Глава 9

Мы, ни о чем больше не говоря, вышли из школы и почти бегом двинулись по улице. Мне хотелось рвать и метать. Из-за какой-то сучки пацан вынужден был залезть ночью в аптеку! Наверняка, это лекарство придерживалось «для своих», как и многие другие товары народного потребления. Торгаши частенько искусственно создавали дефицит, чтобы греть на нем руки, а власти либо не могли, либо не хотели дать им по этим рукам. А здесь, в Литейске, их крышует еще и капитан ОБХСС.

И где гарантия, что — он один, что ниточки не тянутся куда-нибудь повыше? У меня со времен службы в армии идиосинкразия к тому, что кто-то за меня решает, как мне жить, но на службе это хотя бы оправдано. А на гражданке люди должны иметь шанс вести тот образ жизни, который их устраивает, а если — не устраивает, то — менять его по своему усмотрению, оставаясь в рамках закона. Да, я тоже нередко нарушал законы, но в чужой карман не лез и уж тем более — не отнимал у таких, как Серега Зимин, пацанов возможность купить лекарство для матери.

Когда мы подошли к аптеке номер 15, на улице Луначарского, Лилия Игнатьевна сказала:

— Дадим этому провизору шанс исправиться. Сначала зайди ты, Сережа, и спроси нужное тебе лекарство. Если тебе снова откажут, тогда за дело возьмемся мы.

Я сунул своему подопечному пятерку.

— Этого хватит?

Он кивнул, взял купюру и скрылся за остекленными дверями.

— Что его ждет? — спросил я у инспектора.

— Трудно сказать, — вздохнула Красавина. — Фактически кражи не было… Он оставил сумму даже превышающую стоимость взятого лекарства, но незаконное проникновение в госучреждение все же имело место… Надеюсь, следователь решит не доводить дело до суда, а передаст на рассмотрение комиссии… Ему уже шестнадцать — возраст уголовной ответственности за такую категорию преступлений наступил.

— Интересно у вас получается, — пробурчал я. — А если его матери станет плохо, из-за того, что она вовремя не получила необходимые препараты?.. За это кто-то ответит?.. Вы, товарищи правоохранительные органы, вообще понимаете, что творится в городе?.. Это Серега такой решительный, полез в аптеку ночью, чтобы не украсть, а купить лекарство для матери, большинство же просто будет терпеть…

— Как бы то ни было — имело место нарушение закона, — сказала старший лейтенант. — Комиссия, а если дойдет до суда, то и суд, учтут, разумеется, все смягчающие вину обстоятельства, но смягчающие, а не отменяющие!

— Я своего ученика в обиду не дам, — упрямо произнес я.

В этот момент на крыльце появился Зимин. Вид у него был удрученный.

— Что, опять не продали?

— Нет, — пробурчал он. — Говорит, выпустили тебя, вора, ну так сейчас опять заберут…

— Ну я ей объясню, кого сейчас заберут… — пробормотал я. — Она в каком окошке торчит?

— Во втором от входа, справа…

— Постойте, Саша! — сказала милиционерша. — Лучше — я!

— Вы же сами сказали: «дадим шанс исправиться»… Вот я и дам еще один шанс… Если и мое увещевание не подействует, то минуты через три подходите… Как ты говоришь, называется это лекарство?..

Пацан по слогам произнес название. Я кивнул и двинулся в аптеку. За стеклянным окошечком торчало раскормленное рыло, с безвкусно накрашенными губами и сливоподобным носом. Я назвал лекарство, которое мне требуется, и рыло искривилось, словно ее обладательницу внезапно посетила зубная боль.

— Не завезли, молодой